Неточные совпадения
Он знал очень хорошо, что в глазах этих
лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с
гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел на кузину.
Теперь, когда он держал в руках его письмо, он невольно представлял себе тот вызов, который, вероятно, нынче же или завтра он найдет у себя, и самую дуэль, во время которой он с тем самым холодным и
гордым выражением, которое и теперь было на его
лице, выстрелив в воздух, будет стоять под выстрелом оскорбленного мужа.
От этого-то и было в выражении
лица Алексея Александровича что-то
гордое и строгое, когда у него спрашивали про здоровье его жены.
Он слушал ее, невольно склоняясь всем станом, как бы желая этим смягчить для нее тяжесть ее положения. Но как только она сказала это, он вдруг выпрямился, и
лицо его приняло
гордое и строгое выражение.
Самодовольствие и вместе некоторая неуверенность изображались на его
лице; его праздничная наружность, его
гордая походка заставили бы меня расхохотаться, если бы это было согласно с моими намерениями.
Кивнув головой, Самгин осторожно прошел в комнату, отвратительно пустую, вся мебель сдвинута в один угол. Он сел на пыльный диван, погладил ладонями
лицо, руки дрожали, а пред глазами как бы стояло в воздухе обнаженное тело женщины,
гордой своей красотой. Трудно было представить, что она умерла.
Ее воображению открыта теперь самая поэтическая сфера жизни: ей должны сниться юноши с черными кудрями, стройные, высокие, с задумчивой, затаенной силой, с отвагой на
лице, с
гордой улыбкой, с этой искрой в глазах, которая тонет и трепещет во взгляде и так легко добирается до сердца, с мягким и свежим голосом, который звучит как металлическая струна.
Иногда вдруг появлялось в ней что-то сильное, властное,
гордое: она выпрямлялась,
лицо озарялось какою-то внезапною строгою или важною мыслию, как будто уносившею ее далеко от этой мелкой жизни в какую-то другую жизнь.
Мне мерещилась женщина,
гордое существо высшего света, с которою я встречусь
лицом к
лицу; она будет презирать меня, смеяться надо мной, как над мышью, даже и не подозревая, что я властелин судьбы ее.
К тому же Митенька вспоминал потом, что в ту минуту уловил как бы некоторое невольное и
гордое презрение к этому посланию из Сибири в
лице самой Грушеньки.
И она посмотрела на вошедшего учителя. Студент был уже не юноша, человек среднего роста или несколько повыше среднего, с темными каштановыми волосами, с правильными, даже красивыми чертами
лица, с
гордым и смелым видом — «не дурен и, должно быть, добр, только слишком серьезен».
Долго толковали они, ни в чем не согласились и наконец потребовали арестанта. Молодая девушка взошла; но это была не та молчаливая, застенчивая сирота, которую они знали. Непоколебимая твердость и безвозвратное решение были видны в спокойном и
гордом выражении
лица; это было не дитя, а женщина, которая шла защищать свою любовь — мою любовь.
И она сознавала, что
гордая «пани» смиряется в ней перед конюхом-хлопом. Она забывала его грубую одежду и запах дегтя, и сквозь тихие переливы песни вспоминалось ей добродушное
лицо, с мягким выражением серых глаз и застенчиво-юмористическою улыбкой из-под длинных усов. По временам краска гнева опять приливала к
лицу и вискам молодой женщины: она чувствовала, что в борьбе из-за внимания ее ребенка она стала с этим мужиком на одну арену, на равной ноге, и он, «хлоп», победил.
Но все эти логические построения разлетались прахом, когда перед глазами Лаптева, как сон, вставала стройная
гордая девушка с типичным
лицом и тем неуловимым шиком, какой вкладывает в своих избранников одна тароватая на выдумки природа.
Мать смотрела в
лицо ему и видела только глаза,
гордые и смелые, жгучие…
Ромашов молча поклонился и пожал протянутую ему руку, большую, пухлую и холодную руку. Чувство обиды у него прошло, но ему не было легче. После сегодняшних утренних важных и
гордых мыслей он чувствовал себя теперь маленьким, жалким, бледным школьником, каким-то нелюбимым, робким и заброшенным мальчуганом, и этот переход был постыден. И потому-то, идя в столовую вслед за полковником, он подумал про себя, по своей привычке, в третьем
лице: «Мрачное раздумье бороздило его чело».
И она, поспешно закрыв
лицо платком, вдруг расплакалась злыми, самолюбивыми,
гордыми слезами.
Легким и лихим шагом выходит Ромашов перед серединой своей полуроты. Что-то блаженное, красивое и
гордое растет в его душе. Быстро скользит он глазами по
лицам первой шеренги. «Старый рубака обвел своих ветеранов соколиным взором», мелькает у него в голове пышная фраза в то время, когда он сам тянет лихо нараспев...
Денщик с
гордым выражением
лица, как показалось Володе, вошел в балаган и из-под него, даже толкнув офицера, достал портер.
Он же, держа руку под козырек и проходя с важной неторопливостью, смотрит каждому по очереди в
лицо взором
гордым и милостивым.
Были в романе и другие
лица. Старый трапер, гроза индейцев, и
гордая дочь его Эрминия, в которую был безумно влюблен вождь Черная Пантера, а также старый жрец племени Ваякса и его дочь Зумелла, покорно и самоотверженно влюбленная в Черную Пантеру.
Гордый и самолюбивый всевластный диктатор «Русского слова», он привык благодаря слишком подчеркнутому «уважению» окружающих
лиц к своей особе требовать почти молчания в своем присутствии. Его даже боялись.
Он налил рюмку, встал и с некоторою торжественностью перешел через комнату в другой угол, где поместилась его спутница на мешке, чернобровая бабенка, так надоедавшая ему дорогой расспросами. Бабенка законфузилась и стала было отнекиваться, но, высказав всё предписанное приличием, под конец встала, выпила учтиво, в три хлебка, как пьют женщины, и, изобразив чрезвычайное страдание в
лице, отдала рюмку и поклонилась Степану Трофимовичу. Он с важностию отдал поклон и воротился за стол даже с
гордым видом.
Что-то победоносное и
гордое засветилось в
лице Варвары Петровны.
И когда однажды наш друг-сыщик объявил, что не дальше как в тот же день утром некто Иван Тимофеич (очевидно, влиятельное в квартале
лицо) выразился об нас: я каждый день бога молю, чтоб и все прочие обыватели у меня такие же благонамеренные были! и что весьма легко может случиться, что мы будем приглашены в квартал на чашку чая, — то мы целый день выступали такою
гордою поступью, как будто нам на смотру по целковому на водку дали.
Судороги на
лице царя заиграли чаще, но голос остался по — прежнему спокоен. Морозов стоял как пораженный громом. Багровое
лицо его побледнело, кровь отхлынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильевича выражение его показалось страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всенародно его, Морозова,
гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?
Лицо Жихарева изумительно играет, становясь то ласковым и сконфуженным, то вдруг
гордым, и — сурово хмурится; вот он чему-то удивился, ахнул, закрыл на секунду глаза, а открыв их, — стал печален.
Мне было приятнее смотреть на мою даму, когда она сидела у рояля, играя, одна в комнате. Музыка опьяняла меня, я ничего не видел, кроме окна, и за ним, в желтом свете лампы, стройную фигуру женщины,
гордый профиль ее
лица и белые руки, птицами летавшие по клавиатуре.
После пляски Передонов расщедрился. Одушевление, тусклое и угрюмое, светилось на его заплывшем
лице. Им овладела решимость, почти механическая, — может быть, следствие усиленной мышечной деятельности. Он вытащил бумажник, отсчитал несколько кредиток и, с
лицом,
гордым и самохвальным, бросил их по направлению к Варваре.
Он чётко помнит, что, когда лежал в постели, ослабев от поцелуев и стыда, но полный
гордой радости, над ним склонялось розовое, утреннее
лицо женщины, она улыбалась и плакала, её слёзы тепло падали на
лицо ему, вливаясь в его глаза, он чувствовал их солёный вкус на губах и слышал её шёпот — странные слова, напоминавшие молитву...
Мне нравилось, оставшись одному, лечь, зажмурить глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой
лицо, ее молодое тело, выросшее в приволье старого бора так же стройно и так же могуче, как растут молодые елочки, ее свежий голос, с неожиданными низкими бархатными нотками… «Во всех ее движениях, в ее словах, — думал я, — есть что-то благородное (конечно, в лучшем смысле этого довольно пошлого слова), какая-то врожденная изящная умеренность…» Также привлекал меня в Олесе и некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суеверная репутация ведьмы, жизнь в лесной чаще среди болота и в особенности — эта
гордая уверенность в свои силы, сквозившая в немногих обращенных ко мне словах.
Несмотря на то, что он недавно был собран в строевые, по широкому выражению его
лица и спокойной уверенности позы видно было, что он уже успел принять свойственную казакам и вообще людям, постоянно носящим оружие, воинственную и несколько
гордую осанку, что он казак и знает себе цену не ниже настоящей.
Круциферский, вскоре после болезни своей жены, заметил, что какая-то мысль ее сильно занимает; она была задумчива, беспокойна… в ее
лице было что-то более
гордое и сильное, нежели всегда. Круциферскому приходили разные объяснения в голову, странные, невероятные; он внутренно смеялся над ними, но они возвращались.
Вся высохшая, с побелевшим восковым
лицом и страшно горевшими глазами, Татьяна Власьевна походила на одну из тех подвижниц, каких рисуют на старинных образах. Прежней мягкости и податливости в ней не было больше и следа; она смотрела
гордой и неприступной. И раньше редко улыбавшиеся губы теперь сложились сурово, как у схимницы; это высохшее и изможденное
лицо потеряло способность улыбаться. Даже Нюша и та боялась грозной старухи.
Сожаление и досада изобразились на
лице молчаливого проезжего. Он смотрел с каким-то грустным участием на Юрия, который, во всей красоте отвагой кипящего юноши, стоял, сложив спокойно руки, и
гордым взглядом, казалось, вызывал смельчака, который решился бы ему противоречить. Стрелец, окинув взором все собрание и не замечая ни на одном
лице охоты взять открыто его сторону, замолчал. Несколько минут никто не пытался возобновить разговора; наконец земский, с видом величайшего унижения, спросил у Юрия...
И бронзовое
лицо старика точно тает в
гордой улыбке.
Но Илья не тронулся с места. Он не ожидал, что эта серьёзная, строгая девушка умеет говорить таким мягким голосом. Его изумило и
лицо её: всегда
гордое, теперь оно стало только озабоченным, и, хотя ноздри на нём раздулись ещё шире, в нём было что-то очень хорошее, простое, раньше не виданное Ильей. Он рассматривал девушку и молча, смущённо улыбался.
Она замолчала, отвернулась от него, заговорила с братом и скоро ушла, простившись с Ильёй только кивком головы.
Лицо у неё было такое, как раньше, — до истории с Машей, — сухое,
гордое. Илья задумался: не обидел ли он её неосторожным словом? Он вспомнил всё, что сказал ей, и не нашёл ничего обидного. Потом задумался над её словами, они занимали его. Какую разницу видит она между торговлей и трудом?
Илье показалось, что её чёрные,
гордые глаза воткнулись в
лицо ему с ненавистью.
В высокомерной позе, на том же самом месте, как и вчера, с красиво поднятым стаканом, полураздетый, но
гордый, стоял рядом с К. С. Станиславским мой вчерашний собеседник — оба одного роста. Все «писаки» были еще совершенно трезвы, но с каждым стаканом
лица разгорались и оживлялась беседа.
Мы помолчали. Она взяла записку и минуты две держала ее перед глазами, и в это время
лицо ее приняло то самое надменное, презрительное и
гордое, черствое выражение, какое у нее было вчера в начале нашего объяснения; на глазах у нее выступили слезы, не робкие, не горькие, а
гордые, сердитые слезы.
Опасность быть застигнутым на месте преступления не пугала, а лишь возбуждала его — глаза у него темнели, он стискивал зубы,
лицо его становилось
гордым и злым.
Ошеломленный буйным натиском, Фома растерялся, не зная, что сказать старику в ответ на его шумную похвальбу. Он видел, что Тарас, спокойно покуривая свою сигару, смотрит на отца и углы его губ вздрагивают от улыбки.
Лицо у него снисходительно-довольное, и вся фигура барски
гордая. Он как бы забавлялся радостью старика…
О, он был истинный петиметр» [Петиметр — модный щеголь (слово, бывшее употребительным в России в XVIII веке).]… — и
лицо Марьи Васильевны принимало при этом несколько
гордое выражение.
Он взял за руку француза и, отойдя к окну, сказал ему вполголоса несколько слов. На
лице офицера не заметно было ни малейшей перемены; можно было подумать, что он разговаривает с знакомым человеком о хорошей погоде или дожде. Но пылающие щеки защитника европейского образа войны, его беспокойный, хотя
гордый и решительный вид — все доказывало, что дело идет о назначении места и времени для объяснения, в котором красноречивые фразы и логика ни к чему не служат.
В его фигуре, начиная с курчавой, значительно поседевшей головы и весьма выразительного, подвижного
лица до посадки всего тела, проглядывало что-то
гордое и осанистое.
Ее прекрасное
лицо, чудные глаза, ее точеные, дивные пальчики, которыми она переворачивала ноты, ее волосы, густые, черные, блестящие, волнующаяся грудь, вся фигура ее,
гордая, прекрасная, благородная, — все это околдовало бедного старичка окончательно.
И Колесников, не находивший себе места от бурного волнения и безысходных мыслей об Елене Петровне, уже со злобой поглядывал на его спокойно-замкнутое
лицо и белые, спокойно положенные на колени руки: «Какой же ты, братец,
гордый, недаром генеральский сынок!» Но прямо высказаться не смел и даже, наоборот, относился с особой предупредительностью и, чувствуя ее, еще больше возмущался Сашей и собой.
И часто
гордая царица приказывала в урочные часы проносить себя мимо дома Ливанского, чтобы хоть издали, незаметно, сквозь тяжелые ткани носилок, увидеть среди придворной толпы
гордое, незабвенно прекрасное
лицо Соломона.
Цыплунов. Да ведь жалеют только тех, которые страдают, плачут. Как можно догадаться, что женщина, которая высоко держит голову, у которой
гордая и презрительная улыбка на
лице, заслуживает сожаления? Вот теперь я вас жалею.